William Brown: Барбер в пятом поколении

Моего прапрадедушку звали Уильям Джозеф Браун. Филадельфия была одним из первых городов, где чернокожим разрешили иметь свой бизнес. Вот он и поставил на углу барбершоп размером с чулан и начал работать. До этого чем здесь только не занимались: вырывали зубы, делали операции, зашивали раны, ставили пиявок и далее по списку. Цирюльники играли важную роль в обществе… Хотя мы и сейчас продолжаем это делать.

Можно сказать, это в моей крови: я барбер в пятом поколении. Мой отец был барбером, мой дед был барбером, мой прадед был барбером и мой прапрадед был барбером. И так с начала гражданской войны (Война Севера и Юга в США, 1861-1865 г. прим. Barberlab).

Моя семья заработала свой первый доллар в 1896 году. Теперь он перешел ко мне: я думаю, они очень гордятся этим долларом. Он передавался от Уильяма к Уильяму как фамильная ценность. Вместе с опасной бритвой и мудростью цирюльника.

Как и в любой уважающей себя парикмахерской старой школы, в The Duke вы можете не только подстричься. У нас тут есть большой шкаф-увлажнитель с сигарами. Ещё мы продаем винтажные часы и опасные бритвы (только дамасская сталь!). Также у нас есть стильные значки и перочинные ножи. Фишка была в том, чтобы создать магазин «всё в одном», но современный.

Когда ко мне приходят люди, я хочу, чтобы их первой мыслью было: мне здесь нравится! Просто место, где люди собираются потусить. Все мы на одном игровом поле. Все равны.

Раньше в Филадельфии были серьёзные разграничения по расовому признаку: были чёрные и белые барберы. Да, Филадельфия — это столичный город, но он очень сегрегирован. Сейчас есть белые барберы (в основном это олдскульные итальянские цирюльни), но также есть и олдскульные чёрные «шопы на районе». Несмотря на нашу стилистику, сами себя мы ни к кому не относим: здесь рады всем!

Помимо многочисленных услуг, которые мы в The Duke оказываем, одну из комнат можно арендовать под мальчишник. Здесь есть мини-бар, сигары и покерный стол.

Вообще, мы, барберы, умеем слушать. Мы терпеливы. Я ищу это в людях, которые ко мне приходят. Даже взять себя: каждый день, когда сюда прихожу, я как бы принимаю себя на работу, чтобы… не зазнаваться.

Обычно художники получают признание после смерти, я же слышу это здесь и сейчас. Я жму людям руку и слышу: «Чувак, ты поднял мне настроение! Ты дал мне уверенность в сегодняшнем дне».

Для меня очень важно продолжать нести семейный факел и развивать этот бизнес. Потому что у меня тоже есть сын. Я хочу передать ему дело. Его зовут Уильям Эммит Браун Четвёртый. На меня давит, что у меня должно быть нечто, что я мог бы оставить после себя, ведь мои предки смогли передать это дело мне.